Наша газета пытается собирать и публиковать все, что связано с историей Красного Села. Особая тема – Великая Отечественная война. За несколько последних лет нам удалось сделать достоянием читателей и, возможно, будущих историков с десяток живых рассказов с подробностями о том страшном времени. Сегодня, в дни 70-летия Победы, мы продолжаем эту важную тему – война в Красном Селе и в судьбах его жителей.
Хочется выразить благодарность всем, кто за время издания «Нового Красносела» писал нам и делился своими воспоминаниями, семейными историями.
Большое спасибо историку-краеведу Нине Эшимовой, продолжающей записывать и публиковать воспоминания красноселов.

Расстрелы на болоте
Нина Эшимова

В воспоминаниях красноселов, записанных мной и опубликованных в сборнике материалов историко-краеведческих конференций, рассказывается, что 9 и 10 сентября велись жестокие бои за Красное Село. «Все гремело и пылало», - вспоминает Надежда Александровна Кулакова. Утром 11 сентября бой возобновился…
Родственники Валентины Павловны Лейкиной пережидали окончания боя в подвале дома на углу проспекта Ленина и Советской (ныне Восстановления). Когда стрельба затихла, на улице Кингисеппской появились немцы с автоматами в руках. Они вступили на проспект Ленина как хозяева. И какая-то белокурая женщина выбежала им навстречу с букетом цветов. Произошло это в середине дня 11 сентября 1941 года.
Во время немецкой оккупации неугодных расстреливали на болоте [западная окраина Красного Села за улицей Спирина, - прим.ред.]
11 сентября был расстрелян рабочий Бумажной фабрики коммунист Александр Комаров. Вместе с ним был расстрелян неизвестный мужчина и подросток-еврей. В ту же осень 41 были расстреляны трое ребят, которые вывели из строя водонапорную башню, расположенную в верхнем парке. Чтобы выяснить, кто это сделал, немцы арестовали всех мужчин, каждый десятый подлежал расстрелу. Ребята признались – и их расстреляли. Остальные были отпущены.
Было на болоте и такое печальное происшествие. Немецкие зенитки подбили советский истребитель, сопровождавший двух бомбардировщиков. Горящий истребитель приземлился у пруда на свинцовке (так называлось место у пруда, сохранившегося до сего времени). Летчик был ранен. Немцы побежали к нему. Летчик застрелился. Немцы раздели его до нижнего белья, на гимнастерке были видны боевые награды… За этим происшествием наблюдала спрятавшаяся в кустах девочка Надя Дойникова. В ту же ночь отец Нади, Александр Николаевич, и брат Коля похоронили летчика на берегу пруда, где он погиб. После войны на могиле был установлен небольшой крест. Перезахоронили ли останки летчика, установить не удалось.

Летчики из Красного Села
Рассказ Александра Алексеевича Соловьева записала Нина Эшимова

Я родился в Красном Селе в 1922 году, наша семья жила на улице Кингисеппской в доме № 31.
Отец, Алексей Васильевич Соловьев, работал на железной дороге помощником начальника станции в Красном Селе. Мать, Варвара Сергеевна Соловьева (до замужества Верещагина), занималась домашним хозяйством и воспитанием детей, которых в семье было четверо.
С первого по четвертый класс учился в начальной школе, расположенной на пр.Ленина, около нынешней площади. С дореволюционных времен эта школа носила название «Маринка». С пятого класса – учился в Красносельской средней школе № 1, расположенной в парке (где сейчас памятник Ленину).
Когда учился в десятом классе, в школу пришел представитель военкомата. Он призвал ребят поступать в авиационное училище – в стране не хватало летчиков. Из нашего класса на призыв откликнулись девять человек, в их числе я и мой друг Евгений Курбатов.
Мы выехали в Ленинград. Сдали вступительные экзамены, приняли военную присягу и 7 апреля 1940 были зачислены курсантами Второго Ленинградского авиационного училища имени Ленинского комсомола.
22 июня 1941 года мы отдыхали в Петергофе, когда услышали по радио выступление Молотова. Прослушав сообщение, мы, курсанты, поспешили в училище.
Нас, закончивших первый курс, в срочном порядке выпустили из училища и, присвоив воинское звание – сержант - распределили по авиационным войсковым частям. Меня и еще несколько человек направили в часть, расположенную в Горелово. Нам было приказано готовить самолеты к боевому применению. На второй день в эту же часть прибыли ученики девятого класса Красносельской школы (среди них была моя сестра Нина) и предложили свою помощь. Помощь была принята, им поручили устанавливать маскировочные сети.
Вскоре нам, вчерашним курсантам, объявили, что нас направят в другие войсковые части, а для этого предстояло выехать в Москву. Нам разрешили посетить родителей. Я приехал домой в Красное Село и сообщил родителям. Мама проводила меня до Московского вокзала. При расставании она плакала, и я тоже не скрывал своих слез.
Поезд тронулся, и мы выехали навстречу войне. На станции Бологое наш поезд обстреляла немецкая авиация. В поездке, кроме нас, военных, ехали ленинградские дети младшего школьного возраста. При обстреле поезда мы кинулись спасать детей. Лично я ловил их, выпрыгивающих из окон вагона. Прибыли железнодорожники и медработники. Железнодорожники принесли нам еду, медработники оказали помощь тем, кому она была необходима. Я был ранен в голову осколком снаряда.
Дальнейший пусть до Москвы проехали без происшествий. В Москве нас поместили в метро, где мы вместе с москвичами пережидали бомбежку. Из Москвы детей, прибывших из Ленинграда, эвакуировали в Сибирь. Военных – на места дальнейшего прохождения службы. Меня как раненого – в госпиталь.
После госпиталя я был направлен в 42-й истребительный полк в Орловской области. Аэродром постоянно бомбила немецкая авиация. Шли непрерывные воздушные бои. В мои обязанности входило стрелять из пулемета по немецким самолетам.
Однажды мне довелось быть переводчиком при допросе двух немецких летчиков. Их взяли в плен, когда они спускались на парашютах. Один из пленных сказал, что у него отец коммунист, и просил сохранить ему жизнь. А другой сказал «Вам капут». Что с ними стало дальше, мне неизвестно.
Под натиском превосходящих сил противника наш полк вынужден был отступить. Установили новую линию обороны. Опять немцы бомбили нас, а мы – немцев. И все-таки мы их остановили под Москвой и разгромили. В ходе кровопролитных боев все самолеты полка были потеряны. Всем полком мы выехали в Чебоксары, где получили новые самолеты.
Выполняя работу на аэродроме, я получил травму ноги. Был направлен в госпиталь, где соседом по койке оказался преподаватель училища, в котором я учился в Ленинграде. Он посоветовал мне снова поступить в училище и доучиться до офицерского звания.
Я получил разрешения командование полка и выехал в Сибирь, куда училище было эвакуировано из Ленинграда. Я снова стал курсантом. Мы, курсанты, добровольно отказались от половины продуктового пайка и денежного довольствия в пользу голодающих жителей Ленинграда.
После окончания училища в звании младшего лейтенанта я был направлен на Дальний Восток. Война для меня закончилась на Дальневосточной границе. Далее была учеба в Высшей инженерной авиационной академии, потом – служба в авиационных полках Советской Армии.
Если бы я мог повторить жизнь, я бы вновь пошел служить в авиацию.

Воспоминания моей мамы о войне
Михаил Петрович Никифоров

Моя семья жила в деревне Соколово в районе старинного русского города Старая Русса.
Отец Никифоров П.Ф. отслужил срочную в Красной Армии, в марте 1941 демобилизовался, а в июне был призван на войну.
В начале сентября 1941 после тяжелых боев была захвачена немцами и разрушена Старая Русса, а деревня Соколово сожжена полностью.
Люди жили в подвалах и погребах. Оставшихся в деревне женщин, стариков и военнопленных (в деревне был лагерь пленных красноармейцев) немцы заставляли рубить лес, строить укрепления и землянки.
Зима началась рано - снег, сильные морозы. В землянке жили бабушка, дед и беременная мной мама. В тот день, как вспоминала мама, еще грелись пятеро немецких солдат.
У мамы начались роды. Немецкий солдат-санитар выгнал на улицу деда и своих солдат. Санитар принял роды и сказал, что родился «руссиш золдат». В землянку вернулись солдаты и один здоровый рыжий немец направил автомат на новорожденного и заорал «Их шиссен». Мама и бабушка замерли в ужасе, но немец-санитар что-то громко крикнул, и здоровяк успокоился.
Так 21 ноября 1941 появился на свет я, Никифоров М.П. Это все мне, уже десятилетнему, рассказала мама.
В конце 1942-го начался голод. От голода умер мой дед Федор, тетя и несколько жителей деревни. В январе 1943 немцы согнали оставшихся жителей в одно место и погнали колонну голодных и полуодетых людей на железнодорожную станцию в пятнадцати километрах от деревни. Тех, кто выбивался из сил, конвоиры сталкивали в сугроб, а колонна двигались дальше.
На станции всех погрузили в телячьи вагоны и увезли в лагерь в Латвию. Из лагеря тетю Дусю и других молодых девушек увезли в Германию, а нас троих – маму, бабушку и меня продали на хутор хозяйке-латышке. Муж хозяйки воевал в немецкой армии, хозяйка русских ненавидела. Мама и бабушка работали на скотном дворе, жили в пристройке. Кормили плохо. В хозяйский дом заходить было запрещено.
В марте 44-го нас освободила Красная Армия. Хозяйка с невесткой убежали вместе с немцами.
Мой отец всю войну был шофером в авиационном полку, был ранен. Награжден орденом Красной Звезды и медалями. В июне 1946 отец демобилизовался и вернулся в деревню Соколово. Односельчане, раньше вернувшиеся из Латвии, сказали ему, где мы находимся. Отец нашел нас и привез в родную деревню, где мы снова жили в той землянке, где я родился. В 1946-47 мы голодали – ели крапиву, лебеду и лепешки из гнилой картошки («тошнотики»), так как в деревне никаких пайков не выдавалось.
Немецкий санитар оказался прав. Я выжил, вырос и три года с 1961 по 1964 служил в Германии танкистом. Службу начинал в Дрездене, где отец закончил войну.
После демобилизации жил в Ленинграде. В 1974 получил квартиру в Красном Селе от ЛенНИИВС, где 30 лет проработал мастером холодильного хозяйства…

Рассказывать не любили
Светлана Карпович

Мой отец Рунеев Валерий Яковлевич родился 31 декабря 1923 года.
Его семья подлежала обязательной эвакуации, но он сбежал с поезда, пришел в военкомат и, приписав себе два года, ушел добровольцем в армию.
Из-за молодости его отправили в школу сержантов, а потом на фронт. Он воевал в роте автоматчиков, ходил в разведку, воевал на Курской дуге, освобождал Киев. После боя в его роте осталось только семь человек. Сам он был тяжело ранен и попал в госпиталь.
Два года он валялся по госпиталям и только молодость, как сказал врач, помогла ему выжить после таких ранений. Ногу спасти не удалось. Он очень хотел ходить на протезе, но так и не смог…
Выйдя из госпиталя он узнал, где живут родители, и приехал к ним. А родители до 1945 года не знали, где их сыновья и живы ли они. Первым нашелся старший брат, а потом и он. И дед, и старший брат, и отец вернулись домой с орденами, но рассказывать о войне никто из них не любил.
В копилке моей семьи два ордена Великой Отечественной войны I и II степени и орден Красной Звезды.
Отец страстно любил жизнь и умер в возрасте 87 лет, не дождавшись 70-летия Победы.

Война детскими глазами
Лидия Николаевна Суворкина

Родилась и жила я в Псковской области, Плюсский район, деревня Кошелевицы. К началу войны мне было 4 года, и вот что я запомнила. Наши войска оставили Псков и были на станции Плюсса. Утром я выбежала на улицу и увидела, что по деревне едут два ряда машин – это были наши отступающие войска. Я стояла и удивлялась – как же много машин. Вдруг со свистом пролетел снаряд и взорвался вдали. Командир скомандовал «По машинам!» - и они быстро уехали в сторону Луги.
Я прибежала домой, а там никого не было. Все деревня побежала в окопы, заранее выкопанные на берегу реки Плюссы. Я закричала «Мама, меня забыли!». Мама вытащила меня в окно. Мы отбежали на несколько метров и впереди ахнул снаряд. В ушах – страшный шум, мама – на колени. Но осколки пролетели мимо нас. Мы снова побежали в окопы.
Через какое-то время обстрел прекратился. Мы услышали гул мотоциклов и пулеметов – это были немцы…
Наши при отступлении сожгли мосты – и это спасло наши отступающие войска. Река Плюсса делала такую извилину в наших краях, что ни в каком месте нельзя было перейти.
Мы пошли в свои дома. В нашем доме во фронтоне была дыра. Снаряд пробил доски и лег на потолок – не взорвавшись. Мне запретили лазить наверх, но я все-таки посмотрела – зеленый, с полукруглым носом.
Немцы заняли нашу деревню, но саперов у них не было, и наш дом обходили стороной.
Днем немцы с автоматами заходили в дома, требуя яйца, молоко, кур. А ночью в деревню приходили за продуктами партизаны. Благодаря уму старосты немцы в нашей деревне никого не расстреляли…
Помню, как немцы убегали. Их командир через переводчика спросил, почему мы не ушли в лес. Он предупредил: мы в вас стрелять не будем, но за нами СС…
Мы бежали в лес берегом реки Плюссы. Слышали, как немцы взрывают нашу железную дорогу, куски рельсов чуть ли не долетали до деревни.
Потом нам сообщили, что в деревне – наши. Саперы быстро сняли снаряд с нашего дома и увезли. Дали нам одежду. Около нашего дома поставили две зенитки, прикрыв ветками…
Наши войска быстро оставили нашу деревню, так как наступали немцам на пятки…
Я после окончания школы приехала в Ленинград и работала на Кировском заводе, жила в Красном Селе.

Путешествие по боевому пути
Гордеева Эльвира Петровна, 77 лет, Красное Село

Несколько лет дочь и внучка с помощью интернета пытались проследить военный путь Кутузовской стрелковой дивизии Первой Украинской Армии, где воевал мой дядя Леонид Петрович Соколов, рядовой. Поиски привели нас в Польшу. Здесь у деревни Кобельвитц, что у городка Кендзежин-Козле между Краковом и Врославом, совершил подвиг Леонид Петрович. Это было в марте сорок пятого, а в апреле он был представлен к награде медалью «За отвагу». Дальше сведений нет.
Дочь и внучка финансировали поездку в Польшу и Германию. На всех видах транспорта от такси до самолета мы с внучкой Юлей повторили боевой путь солдата. Возложили цветы на месте подвига Л.П.Соколова, который с боями дошел до Одера. А мы закончили наше путешествие в Берлине, в Трептов-парке. Мы посетили многие воинские захоронения. Сколько же там полегло наших солдат! Спасибо полякам и немцам – все воинские мемориалы выглядят достойно.
Мы с Юлей встречались с ее другом поляком из города Ополе. Он с друзьями помогает родственникам узнать, где похоронены их воины. И на большом мемориале в Ополе появляются таблички с именами. Здесь можно зажечь свечу и положить цветы, поплакать, успокоиться. Спасибо ребятам за благое дело.
А мы наш поиск продолжим. Возможно, тяжелораненый Леонид Соколов был отправлен в госпиталь в Ленинград. Поэтому 9 мая мы с правнуком, младшим в нашей семье, положим цветы к братской могиле на Пискаревском кладбище – почтим память Леонида Петровича и всех, кто погиб, защищая мир на земле.