28 декабря ушла из жизни Зоя Алексеевна Вечер – яркий и известный человек, почетный житель Красного Села и Красносельского района. Зое Алексеевне было 92 года, с юного комсомольского возраста вся ее жизнь, работа, общественная деятельность были связаны с нашим городом. Долгие годы возглавляя музей Бумажной фабрики, она была одним из главных свидетелей всей послевоенной истории Красного Села и болела за него душой

Мы много раз встречались с Зоей Алексеевной, подолгу беседовали по телефону. Надо признать – без нее, без ее честных рассказов о пережитом, наши сегодняшние представления об окружающем мире, об истории Красного Села, живших и живущих в нем людях были бы неполными.
До последних дней Зоя Вечер сохраняла ясность ума и беспокойство о происходящем. Только вот силы уходят, говорила она. Ее всегда можно было спросить о чем-то важном и получить мудрый, интересный ответ.
4 сентября 2010 года «Новый Красносел» опубликовал статью под заголовком «Хранитель истории» с рассказом Зои Алексеевны о ее жизненном пути и воспоминаниями. Повторяем наиболее важные отрывки из текста, который можно найти в архиве газеты.

В 1941 году Зое Вечер было шестнадцать лет, она закончила первый курс педучилища в Боровичах в Новгородской области.
- Началась война - какая тут учеба. Работала. Картошку копала, счетоводом работала, была секретарем комсомольской организации. Жизнь в деревне была очень тяжелой. В 1942 году вообще не было хлеба. Приехал представитель района, весь урожай взвесили и забрали. Оставили только на посев… По трудодням - ничего!..
В январе 1944-го, когда мне исполнилось восемнадцать, вдруг вызвали телеграммой и сообщили, что я должна явиться в Ленинградский обком комсомола.
В деревне тогда паспортов не было, но мне его сделали за три дня, дали пропуск с красной полосой. Ехала с военным эшелоном.
В Ленинграде я впервые увидела электрический свет, смотрела как зачарованная. Я попала на салют 27 января 1944 года. Люди плакали. Только потом поняла, на какое торжество попала, многие тогда не знали всех ужасов блокады.
В Ленинградском обкоме сказали, что пошлют работать в освобожденные районы. Я попросилась поближе к Ленинграду, и мне предложили Красное Село. Объяснили, как доехать: до Нарвских ворот на трамвае, а там уже ловить попутку - военную машину.
12 февраля 1944 года я вышла на работу в Красном Селе. Райком тогда был в старинном здании на территории нынешней воинской части возле почты. Потом - в деревянном здании в парке на Ленина, 68, а затем - в нынешней музыкальной школе. От нее в войну сохранилось два этажа, потом ее пленные немцы достраивали.
Впечатление от города было тяжелое. Идешь по проспекту Ленина - все сгорело. Помню парк в березовых крестах - немецкое кладбище. Местного населения поначалу вообще не было - были только партийные и комсомольские работники, много милиции.
Весной 1944-го уже все оживилось. Стали возвращаться люди - кто-то из оккупации, кто-то в селах прятался. Стали создаваться комсомольские организации - сначала при горсовете и милиции. Тех, кто был в оккупации, при вступлении в комсомол проверяли. Я делала запрос в МГБ. Некоторым кандидатам отказывали.
Из оккупации возвращались разные люди - и еле живые, и сытые, обеспеченные. Как-то семья приехала с пятитонкой добра. В основном люди не признавались, что были в оккупации. Боялись.
Для восстановления Бумажной фабрики прислали выпускников ремесленных училищ. Фабрика была сильно разрушена. Во время оккупации здесь был лагерь для советских военнопленных. Говорят, вся трава была съедена.
Органы МГБ и военкомат располагались на улице Восстановления. Там, где сейчас детская библиотека, расположились горсовет, а также литерная столовая и магазин - для партийных работников. Жили скудно. Магазинов, помню, всего было штуки три на Красное Село. Каждый был прикреплен к своему магазину. У меня, как у работника райкома комсомола, были литерные карточки. Но мяса не давали даже нам, его вообще в рационе не было, вместо него по карточкам давали селедку. Но у всех были огороды.
В декабре 1947 года в день рождения Сталина отменили карточки. С продуктами стало только сложнее, потому что хлеба могло не хватить. Буханка на рынке стоила 100 рублей, люди покупали. Хлеб был свой, красносельский, очень вкусный. Пекарня была на Красных Командиров, по-моему, дом 32.
Были судебные дела. Например, судили людей, которые сотрудничали в газете, издававшейся немцами. Но проходило это тайно, об этом даже говорить боялись…
Позже, занимаясь музеем Бумажной фабрики, я изучала историю Красного Села и столкнулась с неприятными фактами - предатели были; были те, кто с немцами неплохо общался.
В 1941 году, когда наши отступали, в Красном Селе были оставлены коммунисты для подпольной работы. И они поджигали деревянные дома. Я разговаривала с женщиной, которая тогда была в сознательном возрасте. Ее дом на Гвардейской (тогда она называлась улица Красного Пахаря) сожгли. Люди потом спрашивали: за что нас спалили? Партизаны ссылались на приказ - врагу ничего не оставлять. Но говорили, что дома поджигались выборочно. Люди потом мыкались без крова. Многих партизан выдали немцам, а потом, говорят, их расстреляли на болоте.
После освобождения Красного Села партийцы и милиционеры побаивались. Шли бои за Нарву, канонада была слышна в Красном Селе. Был разговор - а вдруг немцы прорвутся?
Местное население приезжих партийных и советских работников воспринимали не очень хорошо, даже в комсомол не хотели вступать. Вообще, как я узнала, Красное Село советскую власть тяжело принимало, особенно на Красных Командиров. Там даже голосовать не ходили…
После войны внизу в овраге, где сейчас водочный завод, построили Пищкомбинат, «Сахаринку» и Промпуговицу. Восстановили колхозы - Ропша, Глядино, Кипень. В Красном Селе работал мобилизационный отдел - он отправлял людей на работы в колхоз, если не было работы в городе.
В каждом колхозе обязательно была комсомольская организация. Я ездила туда в командировки. Транспорта не было, а попутку порой по полдня приходилось ждать.
Дисциплина была, но при этом и человечность. Как-то прихожу на Бумажную фабрику выяснить, почему комсомольцы-ремесленники взносы не платят. А директор Федоров говорит: «А с чего им платить? Им есть нечего». И дает мне три рубля: «Отдайте им, пусть хлеба купят, только не говорите, что я дал»…

С 1959 года Зоя Алексеевна работала на Бумажной фабрике, сначала в отделе технического контроля. В 1964 году, когда фабрике исполнилось 250 лет, открыли музей, который существовал там еще до революции, Рабочие несли в него все, что сохранилось от царских времен. А в спецотделе на предприятии хранилась книжка, посвященная визиту на фабрику Александра III. С 1968 по 1985 год, пока не вышла на пенсию, Зоя Алексеевна руководила музеем Бумажной фабрики, вложила в него много труда, много души.
К сожалению, в девяностые годы ее труд пошел прахом. «В 1994 году отпраздновали 280-летие фабрики, были даже наследники Горбункова - последнего управляющего царских времен. А потом фабрику продали, новым хозяевам музей оказался не нужен».
Оказавшись на пенсии, Зоя Алексеевна активно участвовала в жизни города. Причем  была отнюдь не «почетным гостем». Участвовала в общественных инициативах, спорила и всегда высказывала дельную позицию по городским проблемам, будь то заседание общественного совета при муниципалитете или выездная встреча с руководством.

…Зою Алексеевну Вечер похоронили на Нижнем кладбище Красного Села. Как-то даже не верится, что ее не стало с нами.