В библиотеке «Дудергоф» в день 74-летия снятия блокады Ленинграда состоялась презентация «19 января 1944 года: события и факты» на основе работ историка В.Мосунова.
Большой интерес вызвали воспоминания командира роты Николая Суровцева, которые принес на встречу его сын Владимир Николаевич. Они были написаны в 1970-е годы, но не публиковались. Сотрудник библиотеки Марина Тупицына подготовила выдержки из воспоминаний Николая Суровцева для нашей газеты

Николай Николаевич Суровцев командовал 4-й ротой 188 полка 63 гвардейской стрелковой дивизии. Он пишет:

19 бойцов и командиров, оставшихся в строю с начала наступательных боев у Пулковских высот, 18 января 1944 года в 22:00 вышли к северо-западной окраине Дудергофского озера, в расположение бывшего немецкого кладбища.
В 23:00 я как командир роты получил устный приказ лично от командира 188-го стрелкового полка гвардии подполковника Шерстнёва Александра Ивановича: «Немедленно форсировать Дудергофское озеро по льду и освободить от фашистов поселок Виллози – важный опорный пункт врага».
Я спросил у Александра Ивановича о силе противника, обороняющего поселок. Он ответил, что точных сведений нет, но его обороняет не менее пехотного полка гитлеровцев.
Поскольку о моменте внезапности не могло быть и речи, ибо наше наступление беспрерывно продолжалось вот уже четвертые сутки, я предложил: «Пользуясь покровом ночи шумовыми эффектами создать наше видимое превосходство в силах и, создав панику в стане врага, заставить его бежать, без боя оставив этот укрепленный пункт – поселок Виллози». Было получено добро.
Ночную мглу разорвал грохот рвавшихся ракет, разбрасываемых нами на ходу по сторонам. Ружейно-пулеметная трескотня и могучее гвардейское: «Ура-а», усиливавшееся с каждым шагом сделали свое дело…
Последними из поселка Виллози успели удрать два вражеских пикапа, которым удалось скрыться за перевалом. За кирпичной стеной поселка Виллози, оборудованной амбразурами и бойницами, стояли два брошенных вражеских полковых орудия. Рядом валялись ящики с боеприпасами.
В обширных землянках пахло печеной картошкой. Многоведерные вмазанные котлы, полные горячей паровой картошки в мундире с выкипевшей водой, остались нетронутыми… Не успели отведать этой горячей паровой русской картошки и мы, так как вскоре последовали контратаки немцев.
Гвардейцы успели занять полукруговую оборону. По флангам установили два станковых пулемета. Яростно застрочил «Максим» сержанта Етоева Николая Михайловича, установленный в готовой амбразуре кирпичной стены. Подпустив врага поближе, гвардейцы открыли дружный кинжальный огонь из автоматов. Но фашисты не унимались, за первой их атакой последовали вторая и третья. В ход пошли ручные гранаты, оставленные нам врагом в большом количестве. С длинной деревянной ручкой они летели на 50-60 метров. Ими было удобно пользоваться, бросая из-за кирпичной стены, стоя, со всего размаха. Десятки вражеских тел уже не поднимались, но враг не унимался. Уже не в полный рост, как вначале, а ползком лезли, очертя голову, смертники. Фашисты, сознавая свою оплошность, стремились во чтобы то ни стало вернуть назад оставленный поселок с оборудованными огневыми точками, но каждый раз, встретив дружный кинжально-перекрестный огонь наших автоматов и пулеметов, пятились, оставляя все больше убитых и раненых перед нашими бойницами. Легкораненые наши бойцы не оставляли огневых позиций. В цепи нашей обороны храбро сражался и молодой артиллерийский разведчик – сержант Марков Василий Григорьевич.
19 января 1944 года часам к 4 утра фашистам удалось все же полностью окружить горсточку гвардейцев. Несколько фрицев, пробравшихся вплотную к нашей кирпичной стене, перебросили через стену две гранаты. Но обе гранаты, не успев разорваться среди нас, были сразу выброшены обратно на головы фрицев.
«Рус, сдавайся, капут!» – послышалось за стеной, но в ответ в направлении голоса полетели вновь их же собственные гранаты, которых мы захватили большое количество.
Неизвестно, чем закончился бы этот бой, если бы в 6 часов утра 19 января нам не подоспела помощь. Командир 188-го гвардейского стрелкового полка А. И. Шерстнёв послал нам на выручку три танка КВ со взводом автоматчиков, а возглавивший автоматчиков младший лейтенант Школин вручил мне письменный боевой приказ о взятии Вороньей горы. Все три танка сразу же замаскировались, врубившись задним ходом в нашу спасительную кирпичную стену высотой в 2,5 метра, а взвод автоматчиков влился в цепь нашей обороны. Фашисты не выдержали нашего усиленного автоматного огня, отступили, таща за собой раненых и убитых фрицев.
Мною было принято решение: в 8 часов утра 19.01.44 (с наступлением рассвета) танками и пехотой атаковать позиции врага, уничтожить его и соединиться с батальоном Прошина и лыжным батальоном Массальского.
Танки зигзагообразно двинулись на позиции врага и на большой скорости достигли деревянных домов, расположенных на склоне горы в нашу сторону. Насквозь прошивая стены домов и волоча их крыши на своих башнях, танки ушли дальше и скрылись из видимости, а мы были […] отсечены огнем врага и плотным пулеметно-ружейным огнем положены на землю в самом невыгодном для нас положении. Неоднократные попытки подняться и продолжить атаку успеха не имели. Только через два часа 6 уцелевших бойцов вместе со мной сумели подняться и ворваться в расположение блиндажей, землянок и дзотов врага. В землянки и трубы блиндажей и дзотов полетели ручные гранаты, из блиндажей и землянок с поднятыми руками стали выходить оглушенные, чумазые «завоеватели». В это время нам стало известно, что Воронья гора пала.