Материалы спецвыпуска, посвященного Дню Победы
(«Новый Красносел», № 221/1)

Живет в Петербурге Владимир Иванович Трунин, который на танке прошел всю войну от начала и до конца. В 1944 году Владимир Иванович участвовал в освобождении Красного Села. Ветеран награжден множеством боевых орденов и медалей, среди которых самой важной он считает медаль «За оборону Ленинграда». По его словам, с ней связаны самые кровавые и безнадежные бои.
Владимир Иванович написал воспоминания, в которых показывает войну «снизу», глазами сержанта. Мы надеемся, что воспоминания будут опубликованы полностью. Представляем ту их часть, которая связана с освобождением Красного Села.

Виттоловские высоты и «катюши»
…Я тогда воевал в 4-й танковой роте 260-го тяжелого танкового полка прорыва. На вооружении у нас были тяжелые танки КВ. Это были лучшие танки в мире до 1943 года. Выпускал их ленинградский Кировский завод. Мне очень повезло, что я попал в свое время на КВ. Мы всегда поминали добрым словом конструктора танка Котина.
Пять тяжелых танковых полков КВ перевалили через Пулковские высоты и двинулись в атаку на прорыв обороны противника.
Немцы три года минировали нейтралку. Разыскать и снять все мины под слоем снега в мерзлой земле было невозможно. Выручил наш командир 4-й танковой роты гвардии капитан Брызгалов. Он был в мирное время учителем математики. И поэтому соображал очень хорошо. К югу от Пулковских высот протекал глубокий ручей (речка) с топкими берегами. Немцы это болото не минировали, так как считали, что наши танки там не пройдут. А наш ротный как раз и повел нашу танковую роту по топкому берегу речушки. Наша рота прошла. Помогли широкие гусеницы конструктора Котина. За нами прошел весь полк. Вышли прямо в тыл к немцам. Наша артиллерия так разбила переднюю траншею и линию обороны немцев, что по этим воронкам танк шел и качался как пьяный. Первую линию обороны немцев танки и пехота прошли легко. Потому что все укрепления наша артиллерия разрушила полностью. Никого в живых не осталось. А вот у второй линии обороны немцев дело застопорилось. Примерно в двух километрах от нас на Виттололвских высотах оказалось много немецких огневых средств, из которых немцы открыли такой плотный огонь, что наша пехота залегла. Встали и танки: без прикрытия пехоты лезть на пушки очень опасно.
Виттоловские высоты представляли собой возвышенность длиной около километра и высотой метров 30. Там было столько огневых точек, что за всю войну я нигде не видел такого количества огня. Там все ревело. Не грохотало, а именно ревело. Выручили «катюши». Командование вызвало полк «катюш». «Катюши» встали около наших танков за холмом. Прицелились… И заиграли. Раздались звуки у-а-а-а, у-а-а-а. «Катюши» пели минут десять. Взрывы от «катюш» были ярко-розового цвета, не такого цвета, как мы привыкли видеть. Без черных столбов разрыва. Видно, не нашлось тротила, и на Ржевке ленинградские химики придумали какой-то новый хитрый состав взрывчатки. Розовый огонь стоял и качался по всей длине высоты: вверх – вниз, вверх – вниз. Огромный розовый вал огня. А «катюши» все пели. Картина была потрясающая. Такого я никогда не видел. Затем огонь стал спадать и, наконец, затих. Воцарилась мертвая тишина.
По команде поднялась и пошла вперед пехота. Пошли вперед и наши КВ. Со второй линии немецкой обороны больше не раздалось ни одного выстрела. На подходе к Виттоловским высотам я увидел мертвое поле: тысячи немецких солдат и офицеров лежали друг на друге вповалку. Всех их убило ударной волной. Тут им и пришел конец.
Вторую такую картину я увидел у Волосовского кладбища. Там немцы так же решили встретить нас. Но опять постарались наши «катюши»: вся земля, все немецкие противотанковые пушки, все немцы либо сгорели, либо были покрыты черной копотью. Даже краска на стволах орудий сгорела. Я, наверное, показываю много натуралистических сцен. Но так было. Это война глазами сержанта.
И так мы подошли к мертвому полю немцев. Наш механик-водитель и гвардии техник-лейтенант Иван (забыл его фамилию) посовестился ехать по телам немцев, свернул вправо. И тут по нашему танку откуда-то сбоку ударил немецкий шестиствольный миномет. Мы его звали «ишак». Но танк шел быстро, и немецкий наводчик не учел скорость его движения и не попал. Мы не стали с ним связываться, оставили его пехоте.

 

От Пулково до Красного Села 25 километров по прямой. Но наш путь шел зигзагами. Мы прошли этот путь с боями за 5 суток. Почему? Идти по дорогам было нельзя. Немцы строили «Северный вал» в течение трех лет. На всех холмах и высотках по дороге стояли противотанковые пушки противника. Приходилось кружить по мелколесью и болотам, где не было немцев. Все пять суток мы не ели, не пили, не спали. Трудно поверить. Но так было.

Болото
Приходилось двигаться как получится. Километров десять пришлось идти по болотам, в основном ночью, чтобы немцы нас не видели. Болота поросли редкими березками, кочки занесло снегом. Темень. Первый танк прошел хорошо. И надо же так случиться, что в темноте наш механик-водитель повел танк по следам первого. Верхний слой торфа уже был поврежден и наш танк провалился в торфяную жижу. Чем сильнее механик-водитель нажимал на педаль газа, тем глубже танк погружался в болото. Вот уже только башня торчит. Что делать? Забрезжила перспектива попасть под военно-полевой суд. А там разговор короткий: утопили танк – либо штрафбат, либо еще хуже. Да и куда мы без танка? Кругом немцы.
В нашем экипаже командиром орудия был гвардии старшина Костя Балдин, очень опытный танкист. Еще на нейтралке он прихватил два телеграфных столба, привязал их по бокам на крыльях танка тросами. С помощью этих бревен шаг за шагом, меняя и подвязывая их поочередно к гусеницам, в полнейшей темноте, по пояс в холодной жиже, с обмерзшими руками мы все-таки вытащили танк на кочки. Откуда силы брались?
В ночь на 19 января мы вышли к Вороньей горе. В эту же ночь разведчики капитана Массальского корпуса генерала Симонюка ножами вырезали немецких часовых и перебили всех немцев, что были на наблюдательных пунктах Вороньей горы. Рассвело. Стали видны дома в Красном Селе.

Красное Село
Танки шли без пехоты. Это плохо и опасно. Только справа подошла 291-я стрелковая дивизия. 9 часов утра. Нужно было входить. В Красном Селе кирпичные дома были превращены немцами в доты: в стенах пробиты амбразуры и в них установлены пулеметы. Даже на колокольне в церкви поставили пулемет. Между Вороньей горой и Большим лагерем, с одной стороны, и Красным Селом, с другой, пролегает узкая лощина. По ней проходил железнодорожный переезд. Чтобы задержать наши танки и пехоту, немцы взорвали плотину на Дудергофских озерах (по данным военных историков, плотина была разрушена советской морской артиллерией – прим.редакции). Вода хлынула по лощине и обрезала нам путь в город. Бурный поток воды был глубиной 2 метра. Не пройдешь!
Один из наших КВ сунулся в воду по переезду. Вода затопила двигатель, и тот заглох прямо посередине потока, боеукладку залило водой. Весь экипаж перебрался в башню. Мы помочь ничем не можем, несется поток воды. Вытащили его только через сутки.
Над железнодорожными путями от Вороньей горы к бумажной фабрике проходил арочный кирпичный мост. Немцы его взорвали: посередине образовался полутораметровый провал. Командир танковой роты гвардии капитан Брызгалов (школьный учитель математики) все правильно рассчитал и пришел к выводу, что центр тяжести танка будет над сохранившимися опорами моста. И повел наш танк по этому взорванному мосту. Танк № 642 прошел! Вслед за ним прошел и весь полк. Перебрался и взвод пехоты.
Вошли мы в Красное Село. Идем вверх по склону. Мало что увидишь через смотровые щели и зеркалки перископов. Приходилось на ходу приподнимать крышку люка и осматриваться по сторонам. Я увидел огромные котлованы, вырытые немцами, которые были наполнены голыми бледно голубыми трупами немецких солдат, животы которых были зашиты нитками: видно у всех были ранения в живот. «Надо же, сколько мы их перебили», - подумал я. Вдруг я услышал стук приклада по башне. Открыли люк, смотрим, там пехотный лейтенант. Просит: помогите, на колокольне справа немцы установили пулемет, прижали пехоту к земле. Костя развернул башню вправо. Он был отличный стрелок и всадил снаряд прямо во вражеского пулеметчика. Немца вместе с пулеметом вынесло с колокольни вниз. Больше никто не стрелял. Пехота поднялась и пошла за нами. Бой длился часа два.
Выйдя на южную окраину города, мы осмотрелись. И тут немцы поставили перед нашими танками стену заградительного огня. Откуда-то со стороны Пушкина била тяжелая артиллерия. Метрах в десяти встала стена разрывов: черные столбы с красными снопами внутри высотой метров десять. Командир полка решил запросить штаб: что делать дальше. Но его радиостанция не доставала до Пулково. В приоткрытую крышку люка я с удивлением увидел, что прямо вдоль стены разрывов бежит ко мне Боря. Осколки снарядов барабанят по броне, а он бежит. Имея маленькую фигурку, Боря сумел пробежать между осколков. Он передал мне бумагу с текстом для радиограммы и убежал назад. У меня была хорошая радиостанция, и я передал радиограмму.
Наши танки стояли метрах в двухстах от шоссе Красное Село – Телези – Русско-Высоцкое – Ропша. Было часов 5 вечера. Уже смеркалось. Я приоткрыл люк и вдруг увидел, что в сумерках по шоссе мчится колонна танков Т-34. Это была 30-я танковая бригада полковника Хрустицкого. Наши тяжелые танки КВ прорвали оборону немцев «Северный вал». А теперь быстроходные бригады Т-34 пошли развивать успех в немецких тылах. 19 января 1944 года к концу дня немецкий фронт был прорван на всю глубину.
Надо было идти к Гатчине. Оттуда немцы вели непрерывный обстрел Ленинграда. Но это уже другой рассказ…