Каждый год 11 апреля отмечается Международный день освобождения узников фашистских концлагерей. Эта памятная дата имеет самое прямое отношение к драматичной судьбе многих жителей Красного Села и Дудергофа, которые побывали под властью фашистов, и в оккупации, и в концлагерях. 

О периоде оккупации в Дудергофе рассказывают материалы, собранные сотрудником местной библиотеки Мариной Тупицыной и учеником 289 Можайской школы Евгением Балашовым, работавшим под ее руководством. Публикуем фрагменты из записанных воспоминаний и архивных данных.

Евгения Павловна Новожилова родилась в Дудергофе в 1933 году. Семья проживала на Ореховой улице в доме № 11. 1 сентября 1941 года Женя должна была пойти в первый класс, но началась война.
22 июня был очень хороший солнечный день. В Дудергофе всегда по выходным было много отдыхающих. На Вороньей горе работал пункт проката, там можно было даже взять патефон. Над озером разносилась музыка. И вдруг стало известно – война! Люди быстро стали собираться на вокзал. Дачники – упаковывать свои вещи. В этот день в летних дудергофских лагерях должны были состояться спортивные соревнования. Но их отменили, и окрестные жители видели, как из ворот лагеря выходили танки.

Летом 1941 года родители Евгении Павловны хотели уехать в Ярославскую область, но не успели. 9 сентября была очень сильная стрельба, и все прятались в окопах. Один окопчик был вырыт рядом с домом. 10 сентября вечером на небе стояло сильное зарево от пожаров. Брат Дима вышел из дома и услышал немецкую речь. В поселке на Ореховой улице уже были немцы.
11 сентября работник поселкового совета Хильда Петровна Маслова вместе с колхозным конюхом вывезла весь поселковый архив. Повернув на Пушкин, они доехали до первой сберкассы и сдали архив. Но в войну он пропал.
Жили в оккупации очень тяжело и голодно. Отец перед самым приходом немцев заколол свинью на мясо, но немцы его отняли. Большим подспорьем была чудом сохранившаяся коза. Весной, когда появилась первая трава: сныть, крапива, лебеда, одуванчики, - дети собирали её в мешки и несли домой. А дома мать из травы делала лепёшки, варили щи. В Дудергофе на Промышленной улице в доме № 1 немцы открыли школу. Все дети в посёлке с 6 до 14 лет обязаны были её посещать. За прогулы пороли розгами. Прогуливавшим детям немецкая комендатура рассылала повестки, а полицаи разносили их по домам. За прогулы наказывали. Но голодным детям очень трудно было сидеть в школе, и они ходили побираться.
Евгения Павловна вспоминает, что детей, пришедших в школу, раздевали – искали вшей. Немцы боялись тифа. В школе учили читать, писать и Закону Божьему. За провинности били розгами. Евгения Павловна помнит учителей Ольгу Ивановну и Альфреда Яновича, эстонца по национальности. После войны они были осуждены за пособничество немцам. Финские и русские дети учились раздельно, и у них были разные учителя.
Отношение немцев к финнам было более лояльное, чем к русским. Финские дома не разрушали и не грабили.

Отец Евгении Павловны, работавший на железной дороге, умер в октябре 1941 года. Мать работала на заготовке дров. У горы, на левой стороне железной дороги по направлению к Гатчине, всех отселили, а дома снесли в целях безопасности.
Всех, кто работал, кормили баландой один раз в день. Повар был местный, дядя Миша (Колчин Михаил – подтверждает архив). При встрече с ним, кланялись ему, просили, чтобы дал хлебца.
Многие матери старались не выпускать своих детей из дома лишний раз, боялись за них. Были и репрессии. У магазина на углу Советской улицы на березе был повешен Сева Свирин за то, что он украл буханку хлеба. Берёза ещё долго стояла после войны, пока её не срубили.

А напротив дома Евгении Павловны было небольшое немецкое кладбище. В Дудергофе был немецкий госпиталь, и умерших солдат немцы хоронили в посёлке.
Всем жителям оккупированной территории выдавали паспорта. Это картонка голубого цвета, на которой было написано имя, возраст, с какого времени живёт в посёлке, чем занимался до войны, чем занимается сейчас, имеет ли иждивенцев.
Летом 1943 года немецкая комендатура в Красном Селе заготовила повестки всем русским на выезд в Прибалтику и Германию. Пришел волостной старшина Иван Каулин и сказал, что немцы готовятся брать Ленинград, жители окажутся в полосе наступления, и для их же безопасности им надо переселиться. В повестке было указано, когда и куда явиться, что с собой можно взять. Предписывалось брать только годные вещи, а также топливо. Всё поставить у своих дверей. На сборы давалось 24 часа. Подписаны повестки были графом фон Клейст-Ретцов.

26 сентября 1943 г. семья Евгении Павловны явилась в Красное Село. Им удалось взять с собой и козу. В повестках это разрешалось. В товарных вагонах они отправились в Литву, в город Крейсенген. Там они прожили восемь месяцев. Потом их погнали в Германию в город Вайден. Там они жили в лагере. Взрослых днем уводили на работу, а дети, человек 40, оставались в лагере. Однажды пришел полицай и сказал: «Дети, одевайтесь красиво, мы пойдем в цирк». Но приехали местные бауэры (фермеры) и стали покупать себе детей для работы. Остались только две девочки, которых никто не взял, они были слабенькие – боялись, что они по дороге умрут. Одной из этих девочек была Женя. Когда родители вернулись и не нашли своих детей, они подняли страшный шум. Трёх или четырёх детей удалось вернуть, а остальные так и пропали. Борис, старший брат Евгении Павловны, пас скот у одного из бауэров.
В Вайдене все проживающие в трудовом лагере чуть не попали в газовую камеру. Евгения Павловна помнит, как их однажды всех привезли на место, раздели - и мужчин, и женщин, и детей. Построили перед воротами камеры, но двери почему-то не открылись. Всю толпу погнали обратно, приказали одеться. Люди чудом избежали смерти.

Это был концлагерь СС Флоссенбюрг, находился он недалеко от Вайдена, в Баварии, в 100 километрах восточнее Нюрнберга и в 35 километрах от границы с Чехией.
Из Вайдена семью Евгении Павловны погнали в Корице, что находится в 30 км от чехословацкой границы. Там в мае 1945 года их и освободили американцы. Они предлагали освобождённым советским людям уехать в Америку или Канаду. Но мать Жени сказала: «Только в Россию». Всех, кто пожелал вернуться на родину, отправили в Прагу для прохождения карантина. Там людей проверяли наши органы госбезопасности: как и почему они оказались в оккупации, чем занимались…
Состав с репатриированными пришел в Псков. А дальше до родных мест все добирались самостоятельно. У семьи Новожиловых на руках были справки, разрешающие вернуться в Ленинград, на прежнее место. У матери чудом сохранились еще довоенные деньги. Она заплатила за проезд в товарном вагоне, который привез семью на товарную станцию в Ленинграде.

В Дудергофе все было разрушено. Кто-то вернулся раньше. Люди восстанавливали свои жилища, брали любой подходящий материал. Дом Новожиловых также растаскивался. Если бы они приехали чуть позже, то от дома ничего бы не осталось.
Евгения Павловна говорила, что еще незадолго до отъезда в Прибалтику, немцы выгнали их из дома и переселили на противоположную сторону улицы. А в их дворе стояли полевые немецкие кухни. Яблони были все порублены.
Надо было начинать жить заново, латать дом, убирать участок от следов войны. А земля Дудергофа была нашпигована снарядами и минами. Мама пошла работать санитаркой в детский противотуберкулезный санаторий, который располагался в бывшей больнице Карцовой, или, как говорили, каменной школе.

А Женя и вернувшиеся из эвакуации или оккупации дети пошли в школу. Школа открылась в маленьком деревянном здании на проспекте 25 Октября еще в сентябре 1944 года. Там занималось всего два класса, было всего две учительницы. Не было парт, тетрадей, холодно, голодно. Только в 1946 году школу перевели в деревянное двухэтажное здание на Театральной улице.

Немецкий порядок
В материалах архива содержатся тысячи имен людей, бытовые подробности периода оккупации, справки, приказы, статистика. И немецкие фотографии, снятые в 1941-44 гг. в Красном Селе и окрестностях.
Бургомистром Красного Села был Адамсон, управляющим трудовым лагерем был Молотков А.А. В Тайцах находилась трудовая комендатура. В Дудергофе находилась своя комендатура в доме 37 по Советской улице.
За волость, в которую входили несколько деревень, отвечал старшина. В деревнях распоряжался староста. Каждые две недели старосты деревень подавали сводку о рождении и смертности по деревням. Сводки передавались в регистратуру Красного Села. Заведующий регистратурой Аникин А.А. должен был к 9 утра 8-го числа каждого месяца предоставлять подробные сведения о жителях и наличии скота.
Была проведена пофамильная перепись всего Красного Села. Часто записи велись в тетрадях, выпущенных до войны на Красносельской бумажной фабрике. Встречаются записи на оборотной стороне листовки РОА.
Всех трудоспособных обязали работать. Для занятия частным промыслом надо было заплатить за патент 300 марок и ежемесячно выплачивать в городскую казну 200 марок. Дети до 14 лет обязаны были посещать школу.
Все работающие были разбиты на отдельные трудовые лагеря. Один такой лагерь обслуживал железную дорогу. В ведомостях чётко указаны сферы работы. Это сельское хозяйство, лесное хозяйство, железная дорога, строительство, служащие при германском управлении, русская администрация. Жители Дудергофа часто работали на вырубке леса на Дудергофских высотах.
В Дудергофе в оккупации работали: детский сад, русская школа, финская школа, амбулатория. В Виллози работал молочный пункт. В ведомостях на получение зарплаты можно поименно узнать, кто работал в этих учреждениях. В Красном Селе работали русская школа, русская больница, детский сад, парикмахерская.

Красное Село было поделено на участки, за которыми закреплялись участковые. В 1943 году было 10 таких участков, начальником полиции был Иван Лыков. Полицейские участковые вели дневники, в которых записывались их каждодневные дела с отметкой о выполнении. Летом 1943 года в дневниках полицейских появляется запись о повестках на эвакуацию. В дневнике полицейского 5 участка Красного Села Елесина 1 июля 1943 года запись гласит: участок закрыт по причине отсутствия жителей.

Благодарим сотрудника библиотеки поселка Можайский Марину Тупицыну за предоставленную информацию

Фото: Погрузка в эшелон на станции Красное Село. Фото времен немецкой оккупации