Вся страна обсуждает гибель 15-летних Дениса и Кати из Пскова, которые сбежали от родителей из-за проблем в семьях. Подростки три дня скрывались в частном доме. А когда приехала полиция, стали стрелять из находившегося в доме охотничьего оружия и параллельно вели трансляцию в соцсетях. Полиция пошла на штурм, по сообщению следственного комитета, тела девушки и молодого человека были обнаружены с «явными признаками самоубийства».
Общество восприняло случившееся как сигнал бедствия для родителей, педагогов, всех взрослых. Но какой должна быть реакция на этот сигнал?

Запреты вместо любви

Сенатор Елена Мизулина считает: школьники подпали под влияние компьютерных игр. «Проблема информационного насилия, которое во многом подталкивает детей к подобным поступкам, стоит очень остро, - пишет она в своем микроблоге. – <…> Игры-стрелялки стирают психологический барьер между реальностью и виртуальным миром».
Мизулина считает, что нужен закон, ограничивающий, в том числе по возрасту, распространение компьютерных игр, «пропагандирующих жестокость и убийства».
Но «стрелялки» ли убивают детей? И последует ли ребенок, которому хорошо, совету покончить с собой?
За каждой трагедией, как правило, неблагополучие в семье, конфликты и черствость окружающих.
Зарабатывать популярность на запретах проще, чем менять атмосферу в обществе, чтобы каждый ребенок получал то, что ему необходимо как воздух – любовь, понимание и признание.

Ложь и статистика

Часто считается, что из-за компьютеризации растет число убийств и самоубийств. Это не так. Социолог и криминолог Яков Гилинский пишет: «С конца 90-х – начала 2000-х годов во всем мире, включая Россию, сокращается уровень преступности, особенно тяжких насильственных преступлений. В России число убийств с 2002 года снизилось с 23 на сто тысяч населения до восьми – почти в три раза. В Германии, США и странах Балтии – в два раза, в латиноамериканских странах – в два раза и более. Даже в Японии, где и без того очень низкая преступность, количество убийств снизилось с 0,6 до 0,3 – тоже в два раза. Одна из главных гипотез, почему это происходит: основной субъект уличных преступлений (кражи, грабежи, убийства, изнасилования) – подростки и молодежь. А теперь подростки и молодежь ушли в интернет. Там они убивают (для этого есть «стрелялки»), там они дружат, там они ссорятся, там, если хорошо технически вооружены, они вскрывают сейфы и снимают деньги с карт…». Конечно, активность в сети скрыта, и далеко не вся она – благо. Но все же лучше, когда убивают виртуально, а не физически.
Еще одна ложь – про «старые добрые времена». Максимум самоубийств был при Брежневе и Черненко – сорок случаев на сто тысяч населения, а сейчас – семнадцать случаев, пишет Гилинский. Уровень самоубийств снижается и во всем мире, и в России. Но мы все же остаемся первыми в Европе по самоубийствам подростков и молодежи.

Исключенные

С 1970–1980-х годов произошло принципиальное изменение деления человечества: не на классы, а на две группы – включенные и исключенные. Первые – это люди, включенные в активную экономическую, трудовую, политическую, культурную и прочую жизнь; вторые – исключенные из нее. Это деление произошло во всем мире. Но у нас доля исключенных аномально зашкаливает, она неизмеримо выше, чем в Германии, Франции, Польше, Венгрии и других странах Восточной Европы. У нас сейчас порядка 70% населения относятся к социально исключенным. Они основная социальная база преступности, алкоголизации, наркотизации, самоубийств, пишет социолог Яков Гилинский.
Проблема исключенности связана с неравенством. А в России уровень неравенства один из самых высоких среди развитых и развивающихся стран.
У каждого человека есть потребность в самоутверждении, самореализации, самоуважении. Социальная исключенность резко снижает эти возможности.
Но если у взрослых есть, например, работа, то для подростков проблема еще острее. Они могут самоутверждаться в самодеятельном творчестве, в спорте. Но всегда ли есть для этого условия, особенно в «нижних» социальных слоях, на окраинах, в провинции…
И тут социальные сети в целом скорее благо, чем зло, считает Гилинский. Они расширяют мир, дают возможность не просто выпустить пар, а самоутвердиться при невозможности сделать это в реальной жизни.
А преодолевать надо исключенность как таковую. «Деньги надо вкладывать не в многомиллиардные корпорации, а в население», считает социолог Яков Гилинский.

Быть или не быть?

Примерно о том же говорит и известный психолог Людмила Петрановская:
«Статистика однозначно указывает, что Интернет не только не является фактором, провоцирующим рост подросткового суицида, но скорее дает обратный эффект. Степень охваченности населения Сетью обратным образом коррелирует с количеством суицидов вообще и подростковых в частности. Зато прямо с ним коррелирует уровень нищеты, общей неустроенности, семейного насилия, а также низкое качество образования и отсутствие социальных лифтов».
«За занавесом» в клубах самоубийц в социальных сетях неизменно оказываются либо мошенники, пилящие на горячей теме свою денежку, либо нарциссы-социопаты, компенсирующие свою неудачливость властью подобного рода.
Но что с детьми-то происходит? – спрашивает Петрановская. И отвечает:
«Понятно, что родным погибшего обычно проще смириться с обстоятельством непреодолимой силы – зомбированием через Сеть, — чем с мыслью о том, что ребенку и прежде было плохо. Но в подавляющем большинстве случаев то, что дети состояли в суицидальных сообществах, было следствием их состояния, а не причиной». «Суицидальным попыткам предшествуют серьезные конфликты с родителями, учителями или сверстниками, депрессивные эпизоды, эмоциональные потрясения, развивающиеся зависимости и пищевые расстройства».
Что слышат дети от своих взрослых об этой жизни? «Работа достала, начальник идиот, все задолбало, денег нет, бьешься как рыба об лед и все без толку». Наша взрослая жизнь предстает бессмысленной тоскливой чередой дней. И вот ради этого нужно взрослеть, чтобы впрячься в эту лямку и почитать за счастье протянуть ее лет 60?
А еще подросток слышит постоянные претензии и поучения: не будь таким…
Подростковый возраст дается человеку, чтобы сформировать идентичность, ответить себе на вопросы «кто я? какой я? чем отличаюсь от других?». При этом самооценка и Я-концепция еще ломки и хрупки, отвержение и критика переживаются крайне болезненно. И из «не будь таким» для юного человека может следовать вывод: «не будь».

Получается, что, при всей индивидуальности каждого случая, глубинных причин, по которым подростки совершают непоправимые поступки, и иногда, к сожалению, кончают с собой, в основном две.
Во-первых, это исключенность из социума, отсутствие возможностей увидеть перспективу, захотеть кем-то стать, самоутвердиться, заявить о себе.
Во-вторых, отсутствие понимания, общения, любви близких.
Вот над этим надо думать и работать взрослым. А не пенять на социальные сети и призывать к запретам.

Источики
Людмила Петрановская. «Мы так боимся, что ребенка заберет у нас смерть, что забираем у него жизнь» //spektr.press
Яков Гилинский. Выпавшие из жизни. Почему в России столько подростковых самоубийств // republic.ru

Рисунок: Красносельская школа искусств, vk.com/club26128326