Проходя по Верхнему Красносельскому кладбищу, непременно обращаешь внимание на ряд старинных надгробий, расположенных в его центре, на передней линии, лицом к шоссе. На них значатся имена Шалберовых. Род этот издавна жил в Красном Селе, но о людях, что покоятся под этими камнями, сейчас вряд ли кто-нибудь помнит. Однако архивные документы могут многое о них рассказать, - пишет историк и потомственный красносел Александр Верещагин, предоставивший эту статью для нашей газеты

В центре нашего очерка будет один из лежащих там, на кладбище, Шалберовых - Александр Иванович, который в конце 1820-х годов стал головой красносельского удельного приказа. Ему были подчинены все три с половиной тысячи крестьян красносельского удельного имения. Оно принадлежало царской фамилии и управлялось Департаментом уделов Министерства императорского двора. Приказный голова представлял крестьян в отношениях с удельными чиновниками.



Став приказным головой, Шалберов быстро набрал административный вес и стал известен в высоких сферах. Теснота в Красном Селе вследствие умножения населения привела к тому, что в 1833 году император Николай повелел переселить 130 семейств на три пустопорожние места, дав новым деревням имена Константиновки, Николаевки и Михайловки (в честь своих сыновей). На эти цели крестьянам был предоставлен заем по 1000 рублей на 20 лет без процентов. Шалберов образцово провел расселение, за что был награжден серебряной медалью на красной аннинской ленте. Когда в 1832 г. родился четвертый сын императора, Михаил, то по обыкновению необходимо было подыскать кормилицу из числа удельных крестьянок, и Шалберов смог провести на эту завидную должность жену своего младшего брата, Анну Петровну, у которой в это же самое время весьма кстати родилась дочь. В результате А.П.Шалберова целый год безотлучно прожила в Зимнем дворце, кормя своим молоком августейшего младенца, и за хорошую службу получила награду в 3000 рублей серебром (в ту эпоху это был годовой губернаторский оклад). Кроме того, казна за свой счет построила ей каменный дом в Красном Селе. Заметим, что в смысле здоровья шалберовское вскармливание оказалось отменным: великий князь Михаил Николаевич проживет 77 лет, дольше всех мужчин из династии Романовых.


Словом, позиции в удельном ведомстве у Шалберова были крепкие, а о его зажиточности говорит тот факт, кто в 1837 г. он за 5700 рублей приобрел дом вдовы титулярного советника Григория Черского, Елизаветы Степановны. Она была дочерью священника Троицкой церкви Степана Федорова, и место для дома в вечное и потомственное владение ей некогда пожаловала сама императрица Мария Федоровна.

Но любовь к деньгам и недвижимости в конце концов и подвела Шалберова. В 1839 г. по докладу министра двора император Николай, ввиду случившегося годом ранее пожара, повелел «для предохранения дворцовых и других казенных зданий в Красном Селе от опасности в случае пожаров, находящиеся близ сих зданий крестьянские дома, всего 91, перенести на расстояние не более 100 саж(ней), с тем чтобы переноску сию начать с настоящего 1839 года после лагерного времени и кончить в продолжение четырех лет с пособием на такую переноску и перестройку домов». На это из удельного капитала были выделены 180 тысяч рублей. Эти немалые деньги, прежде чем попасть к конечным получателям, должны были пройти через руки приказного головы Шалберова. Ему в это время было около 50 лет (на его памятнике датой рождения указан 1786 год; однако по данным ревизии 1834 г. ему было 42, то есть родился он около 1792 года). В Красном Шалберовым принадлежали несколько домов, причем самый дорогой дом из числа подлежавших переносу принадлежал именно Александру Ивановичу: он оценивался в 9085 рублей – намного дороже любого другого (следом шли дома, оценивавшиеся примерно в 5 с половиной тысяч рублей, притом что многие другие оценивались всего в тысячу рублей и даже дешевле).


В процессе распределения выделенных крестьянам сумм некоторая их часть прилипла к рукам Александра Ивановича. Когда на него пало подозрение в злоупотреблениях, было наряжено следствие, которое возглавил опытный чиновник государственного контроля Василий Иванович Гарниш. Под следствием оказался и непосредственный начальник Шалберова, управляющий красносельской удельной конторой коллежский советник Александр Павлович Бастион, которого Гарниш также подверг допросу. Со всех крестьян, чьи дома переносились, были взяты подробные показания, которые дошли о нас. По ним, между прочим, видно, какова была в то время грамотность среди красносельских крестьян, поскольку грамотные расписывались за себя сами, а за неграмотных расписывались другие. Женщины были неграмотны едва ли не поголовно, однако у мужчин ситуация была иной: если среди лиц старше 50 лет лишь немногие знали грамоте (из них самым пожилым был Алексей Морщинин, 75 лет), то в возрасте от 35 до 50 лет число грамотных и неграмотных было примерно одинаковым, а среди мужчин моложе 35 лет число грамотных уже раза в полтора превышало число неграмотных.

На время следствия Шалберов был от должности отстранен, и исправлять обязанности приказного головы стал его бывший заместитель («казенный заседатель») Василий Андреевич Верещагин, прямой предок пишущего эти строки. Поначалу подозрения пали и на него, причем показания против Верещагина дал его двоюродный брат Василий Ляпушев. Однако Верещагину удалось оправдаться. А вот главный подозреваемый выпутаться не смог: следствие сочло факт его злоупотреблений доказанным, и 14 апреля 1843 года состоялось распоряжение о том, что «Шалберова, виновного в должности приказного головы в нерадении, злоупотреблении на постройке крестьянских домов, в удержании (из отпущенной по высочайшему его императорского величества соизволению денежной суммы) в свою пользу 1594 рубля 62 копеек серебром и в том изобличенного собственными его расписками, данными крестьянам, и признанием, отрешить от должности головы и как не могущего поступить, по летам его, в рекруты, сослать в Сибирь на поселение, отправив с ним жену и детей: мужеского пола до 5 лет, а женского до 10, если таковые имеются у него». Было велено взыскать с него соответствующие суммы в пользу крестьян, выплаты которым он занизил, а по докладу министра двора он был лишен пожалованной ему ранее за усердную службу серебряной медали. Коллежскому советнику Бастиону тоже было объявлено о необходимости компенсировать крестьян за свои прегрешения (он не освидетельствовал дома в прочности и пользовался участком крестьянской земли без разрешения начальства). 

Распоряжение о наказании Шалберова было повешено на стене в помещении Красносельского приказа. Сам Шалберов содержался там же за караулом. Он заплатил все деньги и со всеми имевшими к нему претензии договорился миром. И объявил, что желает один следовать в Сибирь, оставляя жену, Варвару Ильиничну, владелицей всего имения. Дочери Шалберовых, Марья и Матрена, которым было 11 и 15 лет, также ходатайствовали об оставлении матери дома. Эти просьбы были уважены: 8 июня 1843 года государь император повелел вместо ссылки в Сибирь отослать Шалберова в военные арестантские роты в Кронштадт, а жену его оставить в Красном Селе при семействе. Правда, к тому времени Варвара Ильинична уже успела отбыть вместе с мужем в направлении Тобольской губернии. Ее вернули с дороги.

По возвращении в Красное Варвара немедленно начала хлопотать о прощении мужа, но от министра двора последовала резолюция «объявить Шалберовой, что если осмелится кого-либо беспокоить просьбами, то будет наказана». Исполняя это распоряжение, 20 октября 1843 года Василий Андреевич Верещагин, в качестве исправляющего должность головы, вызвал жену своего бывшего начальника и хорошенько ее пропесочил, пригрозив ей, что иначе она будет «строго наказана». Сохранилась ее расписка об этом предупреждении (за Шалберову расписался ее сын Петр). Слова «строго» в изначальном распоряжении не было…

И тем не менее Шалберов не пропал: как долго он пробыл в арестантских ротах, этого выяснить пока не удалось, но спустя годы мы вновь видим его в Красном Селе. Причем он отнюдь не ушел на покой, а занялся предпринимательством в партнерстве с В.А.Верещагиным. В частности, сохранилось их совместное прошение о получении участка земли под постройку хлебопекарни в Фабрикантской слободе, датированное декабрем 1860 г. В это время им обоим было уже хорошо за шестьдесят. Как видно, на Верещагина он зла не держал: дружба дружбой, а служба службой. Более того, спустя несколько лет внук Верещагина Семен женится на племяннице Шалберова, молочной сестре великого князя Михаила. Младший сын Николая I будет крестным отцом их сыновей, получивших (надо полагать, не случайно) имена Николай и Михаил.
Впрочем, несмотря на свое возвращение, формальную власть Шалберов утратил. А.П.Бастиона, чья карьера тоже потерпела крах, в качестве управляющего красносельской конторой сменил статский советник Арсений Михайлович Захаров, выходец из костромских помещиков, у которого имелся уже свой фаворит: вместе с Захаровым в Красное переехал его крепостной человек, Арсений Бородулин, который сделает головокружительную по местным меркам карьеру и в пореформенное время станет самым богатым и влиятельным жителем Красного Села (о нем см. «Новый Красносел», № 418 от 12 марта 2016 г.).

Согласно метрической книге, Александр Иванович Шалберов скончался 12 июня 1866 г., с чем согласуется и дата на его памятнике. Рядом находятся могилы его жены, Варвары Ильиничны, скончавшейся в 1879 г. якобы в возрасте 97 лет (что, похоже, является некоторым преувеличением – ведь они были с мужем ровесники) и их сына Петра, умершего в 1860 году. Вот такие человеческие истории погребены под старыми камнями на красносельском кладбище….

Александр Верещагин